Татьяна Шмыга - последнее интервью: "Бог с ним, переживем и это. Есть и более страшные вещи "

Татьяна Шмыга - последнее интервью: "Бог с ним, переживем и это. Есть и более страшные вещи " - Чего не позволяет себе Татьяна Шмыга? - Я никогда не разрешаю себе ультрамодных вещей: вообще пользуюсь косметикой только на сцене. Ну иногда бывают какие-то выходы, приемы, когда надо немножечко освежиться. А так? Очень люблю поесть. Но если я чувствую, что я начинаю набирать, сокращаю приемы пищи. Я никогда в жизни не сидела ни на каких диетах. И не делала, естественно, никаких, пластических операций, кусков жира не отрезала. Это все бессмысленно. Опять же, надо знать свой организм и себя. - Татьяна, есть кулисы и есть сцена. В вашей творческой карьере сцена и кулисы - это были равнозначные понятия? Или все-таки кулисы, как думает обычный человек, рядовой зритель, начитавшийся той же самой желтой прессы, что это непременно сплетни, непременно склоки? - Ой, ну о чем вы говорите! Вот у меня сейчас была приятельница моя, художник. Она модельер. Она закройщик из одного салона, дома моды. Вот как раз шел разговор об этом. Понимаете, у них, ну казалось бы, что? Сплетни, ссоры, зависть. Это все, что присуще человеку и человечеству вообще. Но не могу сказать, что у нас это в каком-то утрированном состоянии и положении. Нет. Может быть, я уже не настолько сейчас общаюсь с коллегами, но бываю часто в театре. У нас просто особое положение сейчас в театре. Мы работаем полмесяца только. И мы разрознены невероятно. Но я так себя поставила с первых дней, что мне никогда никто не приносит никаких сплетен. Но все равно ведь видишь, слышишь что-то. Что-то краем уха хотя бы. Я не могу сказать, что у нас это как-то так развито, как-то гиперболизировано. Нет. Нормальные, обычные люди. Терпеть не могу слово "коллектив". Сейчас очень много молодых и ребят, и девчонок. Конечно, каждый себя ведет по-разному. Каждый ведет так, как он воспитан. И воспитан семьей, воспитан школой, воспитан институтом. В театре сейчас очень трудно воспитывать. Очень трудно. Там просто нет ничего. У нас 25 лет нет ни главного режиссера, ни художественного руководителя. Ну что может быть в театре? Каждый варится в собственном соку. Вот что ему дано природой, то он и эксплуатирует. А так? Завидовать-то нечему. - Есть надежда на какое-то изменение ситуации? -Не знаю. Не знаю. Пока не знаю. - А что должно произойти, чтобы ситуация изменилась? - Ну, как что должно произойти? Ну, кто-то должен взять театр в руки. Знаете, а у нас руководит и творческим процессом директор, который спрашивает: "А это бас или тенор?" Понимаете? Он милый человек.Хороший финансист, ничего не скажешь. Но он занимается еще и творчеством, так сказать. Обидно очень. Потому что очень хорошая труппа сейчас. Очень хорошая молодая труппа. Такие способные ребята и девчонки красивые, высокие, с голосами. Мальчишки - тенора, у нас четыре тенора. Вы в каком-нибудь театре слышали? В Большом театре есть четыре тенора? Они, может быть, не такого качества, как в Большом. А может быть, и не хуже. А вот… рук нет. Мне-то это особенно видно. Я-то пришла совсем в другой театр. Это не потому, что я, как всегда все старики говорят: а, вот в наше время… Сейчас та же молодежь, которая слушает какие-то наши записи бывшие, с теми дирижерами, к которым я пришла и который нас просто гонял, как, знаете, как говорят на Руси, как сидоровых коз. А сейчас это никому не нужно. Ты пришел, спел - ну и ладно, до свидания, спасибо. Когда и спасибо не скажут. У них совершенно все другое. И это не только, по-моему, в нашем театре. Сейчас появились несколько театров просто, ну там, где Захаров, где был Гончаров, где был Эфрос в свое время. Когда приходили люди и формировали труппу. Труппу формировали под свой вкус, под свои знания, под свою эстетику. А сейчас они все ударились в антрепризу. Красивое слово очень - антреприза. А так вот посмотришь, что в этой антрепризе делается. Каждый приходящий туда режиссер пытается сломать все. Все, что можно сломать, только чтобы это было, как ему кажется, новаторство. Я однажды слышала замечательного нашего актера, не хочу называть даже имя. Он стал режиссером. Он ставил спектакль один у Райкина, Брехта ставил. Я слышала, как он сам сказал: "Я все сделал для того, чтобы убрать Брехта". Вы понимаете? Хорошо, да? Вот это сейчас такая тенденция. Чтобы только убрать автора. Исковеркать автора. Не знаю, я этого не понимаю. Бог с ним, переживем и это. Есть и более страшные вещи. К сожалению. - Татьяна, я слышал, что вы сейчас больны. В Израиле очень хорошие клиники... - Да мы все с мужем собираемся, собираемся. А сейчас вот, видите, чего-то прихватило меня. Уж как-то и не можем…Вы знаете, меня тут тоже поставили на ноги в прошлом году в Питере. Но в Питере, не в Москве, конечно. А вот сейчас что-то стало хуже.... Ну у меня особые обстоятельства. Ну ладно, это все… Татьяна Шмыга была единственной в России актрисой оперетты, получившей звание Народной артистки СССР. В 1962 году певица впервые снялась в кино - в фильме Эльдара Рязанова "Гусарская баллада". Удивительно, но, будучи признанной звездой, Шмыга никогда не кичилась своим статусом. Наоборот, ее невероятная скромность стала притчей во языцех. Певица всегда смущалась, когда ее узнавали на улице и не любила давать интервью, сообщает www.aif.ru. - У меня всегда был сдержанный характер, и раньше я была очень застенчивой, трусливой, даже сцены боялась, - говорила о себе Татьяна Ивановна. "Нет у меня никакой биографии, - сказала однажды назойливому журналисту Татьяна Ивановна. - Родилась, училась, теперь работаю". И, подумав, добавила: "В ролях вся моя биография...". Редко в театральном мире встречается человек столь скромный, придающий так мало значения всему, что не относится впрямую к искусству. - Я не очень любила, чтобы меня носили на руках. Любовь поклонников придает актрисе уверенности, но и курьезов с этим связано немало. Из-за меня ссорились, даже драки бывали, - признавалась певица. - Для меня время - это моя жизнь в разные эпохи. Чаще всего - в трудные. Но я счастлива и благодарю Бога и своих родителей за то, что они дали мне возможность стать актрисой, что у меня такая профессия. В детстве и юности я никогда не думала о пении и о сцене. Я очень люблю красивую русскую речь, поэтому у меня были более серьезные планы. Я хотела стать юристом. Думала - пойду в юриспруденцию, меня научат риторике, и я буду красиво и правильно говорить. Но - не сбылось. Обнаружили голос, и вот - попала в оперетту. И опять же, когда я только начала заниматься, думала стать камерной певицей, потому что больше всего на свете люблю романсовую литературу. Не оперу, не симфонию, не оперетту - а именно романсовую литературу. Но в жизни многое решает случай. У меня вообще были "этапные случаи", которые изменяли мою жизнь и профессиональную деятельность в лучшую сторону. Можно сказать, что мне везло, - говорила в одном из интервью Шмыга. Одного её имени на афише хватало, чтобы заполнить зал. Успех был ошеломляющий, однако мнение, что Шмыге легко досталась слава - ошибочное. Признания певица достигла длительным и усердным трудом. Кроме того, её неподдельная любовь к зрителю, а также искренность получала заслуженную отдачу. А в интервью www.trud.ru призналась: - Татьяна Ивановна, недавно вдруг прозвучало, что на самом деле вас зовут Татьяна Яновна Мицкевич. - Это правда. Мой папа - поляк, его семья убежала в Россию в 1915 году от наступавших немцев. Папин отец носил фамилию Мицкевич. Но он рано умер, папе было всего шесть лет, и бабушка вторично вышла замуж. Вот тогда, очевидно, папа стал Шмыгой. - Не думали вернуть себе старинную звучную фамилию? - Что вы, как я могла отказаться от папиной фамилии, тем более что его тогда уже не было в живых. Вообще родителей я обожала. Папа был инженером, но и он, и мама чудесно пели, танцевали. Умели жить радостно, хоть не были богачами. Помню, на Новый год, он же мой день рождения, папа поздно вечером ехал куда-то далеко за город, срубал трехметровую ель и ухитрялся незаметно привезти ее в Москву. Тогда это было опасно: до середины 1930-х елки были запрещены как религиозный пережиток. - Вы учились у великого педагога Доры Белявской, из класса которой вышла Тамара Синявская и другие знаменитые вокалисты. - То, что мой голос звучит и сегодня, - заслуга ее школы. Сколько у нас певцов, которые великолепно начинали, а потом случалось то, что называют словом "чес". Связки эксплуатировались не разогретыми, и голос быстро стирался. Вспомните, как замечательно пела Пугачева лет двадцать назад, в период сотрудничества с Паулсом. Личность ярчайшая на нашей эстраде, но не всегда ей удавалось держаться на этом уровне, вкус давал сбои. Жаль, она очень талантлива. - В оперетте вы встретили Владимира Канделаки, ставшего вашим мужем... - Я и не думала, что интересую Владимира Аркадьевича. Он потрясающий певец, его роли - от Калхаса в "Прекрасной Елене" до Скарпиа в "Тоске". Замечательный режиссер, человек, обласканный властью. И кто я рядом с ним! Но как-то, возвращаясь домой на троллейбусе, заметила его "Победу", следующую неотступно. Долго сопротивлялась ухаживаниям, ведь я уже была замужем, однако его настойчивость оказалась сильнее: Знали бы вы, как это тяжело - быть женой лидера (Владимир Аркадьевич вскоре стал руководителем нашего театра)! Например, я не имела права болеть. Есть и такая беда - я очень смешлива. Случись что забавное, все улыбнутся и забудут, а я хохочу, не могу успокоиться. Помню, во время спектакля "Цирк зажигает огни" актер Алчевский за кулисами перепутал проход и появился на сцене не из двери, а из камина. Меня разобрала смеховая истерика, пришлось давать занавес. - Актеры обычно с гордостью рассказывают о своих успехах, но молчат о провалах... - Однажды я провалилась в буквальном смысле. Нашему театру выпало первым налаживать контакты с Югославией, отношения с которой долгое время были плохими. Мы приехали в Титоград (теперь это столица Черногории Подгорица), где на площади соорудили помост. Публика держалась настороженно-враждебно. Исполняем дуэт из "Марицы", и вдруг подо мной проваливаются доски, и я повисаю, зацепившись за один край ногой, за другой шеей. Ну, все, думаю, калека на всю жизнь. А партнер Коля Каширский еще продолжает танцевать и только через какое-то время замечает меня, застрявшую в провале. На секунду столбенеет, говорит "пардон" и вытаскивает меня за руку. Номер мы дотанцовывали уже под гром оваций, концерт был спасен. - Но сегодня оперетта не пользуется такой популярностью, какая у нее была в начале вашей карьеры. - Очень жаль. Вы знаете, какая сильная сейчас труппа, какое талантливое молодое пополнение пришло. Те, кто попадает на наш спектакль "Большой канкан", говорят, что ничего подобного в мире нет - по темпу, виртуозности, отдаче. Но никакой рекламы! Мне так жаль, что несколько лет уже не идет спектакль моего мужа композитора Анатолия Кремера "Джулия Ламберт" по Сомерсету Моэму. Говорят - декорации развалились. А на мой день рождения 31 декабря в театре будет идти мюзикл "Монте-Кристо". Мой юбилейный вечер состоится только 23 января. - Ваш муж в одном интервью сказал, что вы "добрая, хулиганка, жесткая, неорганизованная"... - Ну, уж хулиганка: Озорная - наверное. Когда он идет по коридору впереди - обязательно обгоню: терпенья нет ходить так же медленно, как он. А в цейтнот попадаю, потому что хочется переделать кучу дел - и дом убрать, и щи сварить. - Сами ведете хозяйство? - Представьте себе. Хотя с недавних пор мне помогает одна женщина, приходит раз или два в неделю. Но муж любит еду, приготовленную моими руками. За это ему частенько приходится отвозить меня в театр на машине - какой бы наворот дел ни был, я еще ни разу в жизни не опаздывала на репетиции. #шмыга #оперетта